Гонорар ей выплатили, едва Эсмеральда вышла из артистической уборной. Пока же она там находилась, оператор, техники, осветители, и все прочие, торопливо копировали себе на диски только что полученные изображения, нервически вздрагивая и оглядываясь при каждом шорохе. Выбравшийся из-за декораций немного пыльный господин директор взялся проводить до машины госпожу Зайчук. Где и был остановлен взглядом сидевшего за рулем Азаила. Мгновенное узнавание, и директор трясущимися руками вынул из внутреннего кармана пиджака подписанный кровью контракт и вчитался в видные только ему одному строки. Да, речь шла только об одной встрече, всего одной, обещавшей подписанту «сладостную негу и неземную страсть», конец цитаты, директор поднял голову, отирая ладонью холодный пот с лица, но машина уже скрылась за поворотом.

Вечером за ним заехал Азаил. Когда директор сел в «бентли», чувство у него было такое, будто машина мчит его куда-то за город, а в багажнике лежит здоровенный нож для заклания.

Этим ножом директор маялся всю дорогу. Пустая мысль скрылась только, как и все остальные мысли, едва перед ним почтительно открылась дверь люкса, и директор узрел покрытую снегом простыней Эсмеральду.

Дальнейшее – молчанье….

Когда же директор очнулся, наступило утро. Эсмеральда куда-то исчезла, а взамен подле кровати появился до тошноты вежливый Азаил, выпроводивший директора. В коридоре он произнес одно слово: «Пора».

Директор, не успевший придти в себя после ночных грез, заметался было, но его опередили: Азаил просто вложил руку в грудь директора и вынул, отделив от ладони нечто полупрозрачное весом в двадцать один грамм. Скатал в рулончик, положил в специальный тубус, который незамедлительно убрал во внутренний карман. После чего откланялся, по обыкновению растворившись в воздухе. А обездушенный директор, внезапно ощутив внутри себя непостижимую пустоту, долго щупал обеими руками грудь через расстегнутую рубашку, затем догадался достать контракт. Но поздно – перед ним был чистый лист бумаги формата А4, буквы испарились и только подпись кровью оставалась еще несколько минут, пока тоже не скрылась с глаз, оставив подписанта наедине с угрызениями и мытарствами.

Домой он приехал совершенно разбитый. Ничего объяснять жене не пришлось, один вид говорил, что все это время он, как предупредил вчера, взаправду проводил на затянувшемся до позднего утра совещании, а трясущиеся руки мужа, коими он накапывал себе новую порцию валерьянки, навели ее на мысль о постигшем переговорный процесс фиаско.

Дальнейшая судьба обездушенного директора, насколько мне известно, весьма печальна и показательна для всех нас. Потеряв жизненный стержень, он покатился по наклонной, все выше и выше: связался с депутатами Госдумы, через них выкупил по дешевке контроль над сетью залов игровых автоматов по всей стране и контракт на поставку черной икры в Европу на сорок лет вперед, разбогател еще страшнее, чем раньше, и вскорости отправился в Англию завершать карьеру в качестве владельца какой-то футбольной команды, «Манчестера» там или «Ливерпуля» – для его исстрадавшегося сердца это уже не имело значения.

Азаил же сдал душу в душехранилище, отписался по инстанциям о сдаче, получил в адовой бухгалтерии комиссионные и давно обещанные подъемные. И в тот же день вернулся на землю, сперва ко мне, расплатиться по долгам, затем к Эсмеральде с новой розой, на этот раз чайной и очередными уверениями в невиданном успехе. В самом деле, машина, запущенная Азаилом, покатилась, как по маслу: через декаду вышел в свет номер «Виктора» с фотосессией Эсмеральды, и допечатывался четырежды, каждый раз все большим тиражом.

А директор, пока еще не связавшийся с депутатами, все это время провел как на иголках. Вконец измаявшись, он попытался найти хоть какое-то успокоение в церкви святой Троицы, что рядом с его домом. Но, о ужас! – войти туда он никак не мог, сколь ни старался. Ровно стена встала на пути. Покрутившись вокруг церквушки еще недолгое время, он бежал прочь, к авто, и оттуда, немного поколесив по Москве, постояв в знакомых пробках и успокоившись, позвонил своему хорошему знакомому, епископу Тамбовскому, за советом и немедленно договорился о встрече.

Епископ, тем временем, пребывал на нижнем ярусе знаменитого на всю Москву «сундука», то есть, восстановленного по новейшим технологиям храма Христа Спасителя. Находился он в мастерской при автостоянке, именовавшейся «У Христа за пазухой», где его «народной машине», как именовал ее сам епископ, «ауди А6», меняли обивку сидений и освежитель воздуха.

Не без опаски подъехал директор к автостоянке, где у него давно был абонемент. Но то ли тот факт, что вход в храм был небесплатным, то ли, что владела божьим домом частная контора, сыграло положительную роль – директор въехал в пределы храма, не ощутив никакого сопротивления.

Встретившись с епископом, он поспешил изложить тому все тревоги. И просил для убедительности принести крест или иконку. Епископ послал сперва за новомодными крестами из нитрида титана, что развешены в самом храме, а когда это не возымело действия, а директор продолжал упорствовать на своем – в магазин на Пречистенке, где торговали божественной утварью, с настоятельным требованием к послушнику, отыскать антикварную иконку.

После эксперимента, в котором все попытки приблизить икону к лицу директора не возымели ровно никакого действия, будто намагниченная она скрипела досками, крошилась левкасом, но не желала входить в биополе обездушенного человека, епископ побледнел, отбросил полушутливый тон. Немедленно пообещал свою помощь, поддержку здешнего священника, отслуживающего в храме элитные заутрени и вечерни, и всей братии, до которой сможет дозвониться в ближайшие часы. На несколько минут оставив мобильный телефон в покое, епископ вспомнил о самом важном – попросил директора дать ему номер с изображением «сатанинского порождения», для более качественного представления о новом облике врага человеческого. Директор без слов передал ему лежавший в бардачке экземпляр и с некоторым успокоением попрощался.

Епископ же, прошел в апартаменты, дабы полюбопытствовать. Раскрыл страницу – и только глас мобильного телефона, выводившего «Шуточку» Баха, напомнило ему о времени и месте.

«Действительно, сатанинское порождение», – пробормотал епископ, включая связь и так, не оторвавшись ни на секунду от журнала, проговорив минут десять с патриархом. Затем он еще поработал немного над бумагами прихода, привезенными с собой, но не очень охотно и довольно быстро отправился на покой в Даниловский монастырь, начисто позабыв об обещании, данном директору. Журнал вместе с ним оказался в сей обители.

Наутро епископ поднялся весь разбитый, с твердым решением встретиться инкогнито с девицей, дабы узнать, каким методом действовать против козней врага человеческого. Он позвонил директору, но тот уже укатил на встречу – вот на сей раз с депутатами. Тихонько чертыхнувшись и перекрестивши в испуге рот, епископ спустился во двор, бормоча молитвы, назначенные себе в качестве епитимьи за малое прегрешение. И не заметил, как натолкнулся на серебристый «бентли», припаркованный у самых ворот в обитель. Дожидавшийся у машины Азаил, заметил злосчастный журнал в руке, кажется, ни на минуту так и не покинувший епископа, немедленно обо всем догадался и предложил посильную помощь.